Наивное искусство – новая философия праздника

Во всех путеводителях по Хайдельбергу написано, что в городе много музеев. Большая часть из них, как это изящно и скромно сформулировано, носит второстепенный характер. Обязательно надо посетить всего три: музей бонсай, музей упаковки и музей наивного искусства. В последний я и отправилась.

В то время, как туристы осаждали церковь Святого Духа (двадцать шагов вправо по улице) и щелкали затворами фотоаппаратов напротив знаменитой статуи обезьяны рядом со Старым мостом (столько же шагов влево), залы музея были абсолютно пустыми. Судя по всему, до меня в музей в тот день никто не заглядывал: служительница смотрела на меня с умилением, долго искала каталог, в котором были рассказы о художниках на английском, и все никак не хотела брать деньги за билет. Когда я смотрела картины, она несколько раз подходила, спрашивала, нравится ли мне, будто бы я рассматривала картины ее сына или мужа, а потом даже отпросилась у меня пообедать, объяснив, где взять ключ, чтобы закрыть музей, если я ее не дождусь.

На первом этаже музея собраны картины и панно тех, кто никогда не учился живописи. Невозможно представить себе людей, более далеких от искусства: один – зеленщик, второй – шахтер, третий – парикмахер… Многие из них всю жизнь не умели ни читать, ни писать. История каждого полна изнурительной работы и потерь. Одни воевали в Первую мировую, другие – во Вторую, воевали рядовыми за разные страны и потом всю жизнь пытались забыть ужасы войны и тяготы послевоенного времени. Они пришли в искусство каждый своим путем. Одному подарили краски на 70-летие, и он до конца жизни уже не расставался с кисточками и карандашом. Другой начал рисовать, поселившись в доме престарелых. Были и такие, кто всю жизнь пытался выразить себя в цвете и линии, рассказать свою особую историю на бумаге с помощью красок и карандашей… Не буду даже пытаться восстановить в памяти имена этих художников. Важно, что каждый из них сохранил внутри себя искорку яркого огня, и он буквально выплескивается из каждой картины.

Знаете, сложись обстоятельства по-другому, каждый из этих наивных (нет, искренних! ) художников мог бы стать основателем нового течения в живописи, а сюжеты их картин подвергали бы скрупулезному анализу арт-критики всех мастей и рангов. И уж точно толпы приверженцев и последователей были бы у каждого. Чего стоит, например, цикл картин, посвященный лунным жителям. Каждая – небольшая история о том, какие они, жители Луны, какие у них семьи, дома, животные. Или серия работ другого художника, в которых история христианства дана в интерпретации Девы Марии, Маркса, Энгельса и Ленина. А на другой картине, в сюжете из современной жизни главным персонажем становится Иисус. И почему-то это воспринимается вполне логично и ничуть не надуманно.

Второй этаж этого удивительного музея отведен для работ людей с синдромом Дауна. Удивительно яркие, по-детски непосредственные, их картины поражают своей необычной красотой. Этих людей принято жалеть за, якобы, невозможность делать кое-что, доступное нам всем, а они оказались богаче многих. Я ходила среди этих картин и думала: «Что же мы – цивилизованные и сверхинформированные – потеряли? Куда девается эта свежесть восприятия, эта яркость всех красок жизни? Почему мы маемся и тоскуем? Может быть, горе, действительно, от ума?!»

Вышла из музея и поймала себя на том, что с каким-то особым любопытством смотрю на дома, на людей и машины. Все вокруг обрело новый смысл, новое звучание. Какую-то давно забытую радость стали вызывать новогодние елки в витринах магазинов, а праздничные базары, еще с утра раздражавшие своей надоедливостью и толчеей, вдруг заблестели, заискрились…

И я стала рассматривать пряники всех размеров и форм, украшавшие фасад торгующей орехами лавочки. На каждом прянике чьей-то рукой был выведен нехитрый узор, нарисованы кривоватый снеговик, а рядом розы(!). Кто ты, наивный художник?

В другой лавочке продавали щелкунчиков: один был с бородой, другой в лохматой шапке, у третьего в руках почему-то оказался топор дровосека, а четвертый, с усами, курил трубку. Кто-то же вырезал из чурочек этих человечков, пусть и не очень умело, и потом старательно раскрасил…

Теперь я знаю, что такие простенькие вещи кем-то с радостью сделаны, чтобы и мы эту радость почувствовали.

А в магазинчике было особенно людно, в нем продавали деревянные буквочки, каждая на деревянной же подставочке. Каждый подбирал буквы, чтобы составить свои слова. Молодая пара старательно складывала свои имена, соединяя их знаком «плюс». Потом они долго искали знак сердечка, не нашли и стали выкладывать по-немецки слово «любовь». А элегантная пенсионерка составляла три мужских имени, видимо, мужа и двух сыновей. А, может, даже возлюбленных разных лет… Знаете, чтобы придумать всем этим взрослым людям такое хорошее детское занятие, нужно самому быть немного ребенком…

… Посреди площади вращалась и звенела карусель – как в старину, с расписными лошадками, санями и лодочками. С радостью отметила, что по кругу вместе с детьми каталось много взрослых. И все улыбались – светло и бездумно. Значит, они смогли, у них получилось. У всех этих безымянных мастеров и кондитеров-художников получилось вернуть нам ощущение радости жизни, остроту слуха, зрения, осязания.